Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1870 – 1874
Путилин разлил до краев.
– Пусть земля будет Александру пухом, – ввернул начальник сыска имя убитого.
Дмитрий тихонько поставил чарку на стол, а Иван Дмитриевич поднес рукав к носу и с шумом втянул воздух, потом выдавил:
– Не то жалко, что денег должен, оно дело наживное. Мой давний знакомец, встретились случаем и тут такая незадача.
– Смертен человек, не сподобился Господь дать толику своего бессмертия.
– А я мыслю, душа вон из тела должна уходить, когда не нужна она становится на сем свете.
– Воистину так.
– Любил Сашка здесь бывать, может за этим же столом и сиживал.
– Вот судьба, – указал пальцем в потолок, потом опустил руку на стол, – может и со мною разговаривал, а я не ведал, – посетовал Дмитрий, – что человек одной ногой приближен к смерти. Как он выглядел, может и меня свела с ним судьба?
– Да какой, – Иван Дмитриевич показывал своим видом, что прилагает усилия, чтобы вспомнить, – роста небольшого, пониже меня будет, – он поднялся и показал рукою, все в кепке ходил, часто их менял и нравились ему новые, волосы короткие, цветом, как солома. Вот, работал он на этом, как там его, ну где галоши делают…
– На резиновой мануфактуре?
– Точно так, от этой копоти у него и лицо было под стать земле…
– Видел, – обрадовано произнёс Дмитрий, – но к великой скорби не был с ним знаком. Он компанию водил с другими.
– И с кем?
– Вот с теми двумя сиживал, – кивнул в сторону заинтересовавших ранее начальника сыска. – Да, честно говоря, я не присматривался, мне не было до других дела.
– И то верно.
Путилин не заметил, как его буравили подозрительным взглядом, и присматривался к нему нахмурившийся человек со шрамом. Потом он подозвал полового и тихо начал о чем—то спрашивать, указывая глазами на Ивана Дмитриевича и, чтобы никто не смог услышать их слов, склонили друг к другу свои головы.
Больше за вечер не появилось возможности вытянуть хоть что– то стоящее из охмелевшего Дмитрия, в конце беседы проигравшего в борьбе с проклятой горькой и теперь сполз на деревянную скамью и там с невозмутимо– детским выражением лица заснул.
Путилин расплатился, небрежно показав большую пачку банкнот, едва поместившуюся в кармане пиджака. Он поднялся, задев миску, которая с грохотом покатилась по полу, пошел, шатаясь из стороны в сторону к выходу. Уже у самой двери отметил, что половой подскочил к мужчине со шрамом и шепнул что—то на ухо. Тот поднялся, действительно оказался не малого роста, да и рука, как молот в кузне.
Сумерки начали завоевывать город, на небе появились первые звезды. На улице еще был люд, но не так, как днем, когда суетливая жизнь вступает в свои права и все отягощены заботами.
Иван Дмитриевич чувствовал себя не настолько опьяневшим, большая часть вроде бы выпитого зелья была действительно поглощена подсевшим Дмитрием. Благо чарки непрозрачные, а там дело за небольшим. Со стороны кажется, что собеседники пьют вровень и косеют одинаково, но голова начальника сыска остается довольно ясной.
В ту минуту, когда Путилин свернул из Свечного в проходной двор, он видел прижимающегося к каменной кладке и следующего вдоль стены за ним того здоровяка из трактира. Неприятный холодок пробежал по спине начальника сыска, хоть он и привыкший к любым поворотам событий, но все же нехорошее чувство начало подниматься изнутри и приятного становилось мало играть роль загоняемого зверя в такой охоте. Ускорять шаг нельзя, приходиться изображать выпившего лишку, иначе преследователь может заподозрить неладное. Может быть он и не виновен в трагедии, разыгравшейся в комнате Сергеева, зато появляется возможность задержать человека, оставившего по всей видимости без денег не одного забредшего с тугим кошелем в это не такое уж тихое место.
«Зря, – пронеслось в голове, – не поставил поблизости агентов! Зря! – посетовал на самого себя, – одному мне его не одолеть. Городовому долго объяснять, а этот видимо хорошо знает окружающие улицы и проходные дворы. Плохо!»
Хоть Иван Дмитриевич и изображал вполне пьяного человека, но не терял из виду темную фигуру, тихо скользящую вдоль холодных стен. Начальник сыска нащупал в кармане брюк и зажал в ладони стопку копеечных монет, зашитых в грубую ткань, единственное оружие, взятое с собой.
Чуткий слух улавливал позади дыхание, здоровяк уже не таился. Значит в сию или следующую минуту должен нанести с удар.
Путилин обернулся и перед собою увидел искаженное лицо, занесенную руку с чем—то длинным и черным. И в то же мгновение на плечах у преследователя повисли двое, третий упал под ноги и вся компания, перемежая звук борьбы с неприличными словами, грохнулись на булыжник. Спустя минуту они, тяжело дыша, поднялись.
– Иван Дмитрич, – прозвучал над ухом голос помощника, – слава Богу, Вы целы.
– Как? – только и сумел от изумления произнёсти Путилин.
– Мы ж за Вами с самого трактира идем и этого, – зло метнул взгляд на здоровяка, у которого руки были охвачены наручниками, – видели, как он следом тенью выскользнул и таился темными углами. Теперь на Офицерскую?
– Пожалуй, – сердце барабанной дробью стучало в груди. Молодец Мишка, хорошая растет смена.
Иван Дмитриевич распорядился, чтобы из трактира привезли полового и того пьяного соседа по столу.
На Офицерской начальник сыска привел себя в порядок, переоделся в свой цивильный костюм, выпил стакан крепко заваренного чая и только после велел к нему в кабинет доставить трактирного молодца.
– Ну здравствуй, – бросил взгляд в окно, за которым в права вступила петербургская ночь, – раз мы не сумели поздороваться и завести знакомство. Меня зовут Иван Дмитриевич Путилин, на сей час являюсь начальником сыскной полиции.
– Наслышан, – басом произнёс допрашиваемый.
– Тогда приступим без предисловий к делу. Для начала хотелось бы услышать твое имя, данное тебе, и фамилию.
– Допустим Иван Иванов, – скривил рот в ухмылке.
– Тогда и разговора у нас не получиться.
– Да я и не стремлюсь.
– Хорошо.
– За чем ты за мной шел?
– Как зачем? Домой я всегда этой дорогой возвращаюсь.
– Поверю, но почему таился?
– Дак края наши опасные, мало ли что, – пожал саженными плечами.
– Поверю, – уже улыбка появилась на губах Путилина, – а зачем прутом на меня замахнулся?
– Дак, от боязни, – с насмешкой смотрел в глаза начальнику сыска, – вижу, Ваше Благордие поворачивается ко мне, ну я с испугу и замахнулся.
– Складно.
– Чего складно, истинная правда, вот те крест, – он перекрестился лопатообразной рукой.
– Может я и поверил бы, да ты ведь и имя свое скрываешь, я мыслю: есть отчего.
– Нету на мне ничего, – насмешливость не исчезала, – чист, аки ангел небесный. Загулял, деньги артельные пропил, да и паспорт свой загубил, в этом—то и одном моя вина.
– Поверю, – позвал своего помощника, – вот Иван Иванов тебе поведает: откуда он родом, а ты телеграфируй, чтобы подтвердить твои слова, – он обратился к задержанному, – или не стоит бумагу переводить?
Назвавшийся Ивановым только засопел.
– Отведи его в камеру.
На том же месте, где четверть часа тому, сидел юркий хрупкий половой, утирая нос рукавом.
– Значит, Антошкой тебя прозывают?
– Угу, – сквозь всхлип протянул парнишка.
– Утрись, – нахмурился Путилин, – не след сопли распускать.
Склоненная голова была вровень с плечами.
– Откуда родом?
– Тутошний я.
– Давно при трактире.
– С самого младенчества.
– Понятненько, – Иван Дмитриевич придвинул к пареньку стакан на блюдце, – пей чай, пей пока горячий.
– Благодарствую.
– Не надоело целыми днями меж столов шнырять?
– Привык я да и без куска хлеба не бываю.
Без стука вошел Жуков, склонился и что—то прошептал. Путилин нахмурился.
– Ладно, Антоша, мы могли бы о многом поговорить, но нынче нет у нас времени. Сегодня трактире ты шептался с двумя персонами. Оба саженного роста, один из них со шрамом через все лицо.
– Я…
– Не надо, – Иван Дмитриевич поднял руку, – я все знаю. Ты попал в нехорошую историю, но меня больше интересуют эти двое и в первую очередь мне нужен дом, где они живут?
Половой съежился, словно от удара.
– Они опасны, и мне надобно их арестовать, один уже посажен в холодную.
– Я их боюсь.
– Не надо их бояться, их место в Сибири.
– Они, – в глазах мальчишки таился неподдельный страх, он умолк и у него от этого чувства перехватило дыхание.
– Нет времени ждать, – торопил его начальник сыска, – если второй уйдет, он постарается добраться до тебя, наверное, единственного свидетеля, который его знает.
Половой тихо, едва слышно произнёс адрес.
